- Вера Леонидовна, расскажите, пожалуйста, подробней о программе уровневого обучения. Когда она появилась в нашем университете?

- Уровневое обучение в систему вузовского образования у нас стало внедряться не так давно, ему всего два года. В Якутске она впервые. Это было создано для того, чтобы привести в соответствие нашу программу с программами зарубежных вузов, с международным высшим образованием. Это очень удобно для мобильности наших студентов, потому что долгое время наше образование и дипломы не котировались на западе. Хотя, как отмечают историки и ученые, как раз уровень нашего образования был выше. Благодаря программе, когда есть подтвержденный уровень знаний, студенту проще перевестись или поехать на стажировку.

- Долго ли велась подготовка к переходу на такое образование?

- Все было довольно спонтанно. Сейчас только два курса занимаются по такой программе. До этого не было. Подготовительные работы велись в сфере документации и аккредитации, но нас это не касалось. Достаточно резкий был переход.

На самом деле, ничего страшного в этом нет. Раньше мы тоже пытались делить студентов на сильную и слабую группы. Английский, немецкий и французский языки делились по базе. Но это было достаточно сложно: их нужно поделить на группы, на однородные – с ними легче работать. А если такого нет, то приходит группа, спереди садятся студенты с хорошей базой, далее средние и в углу сидит какой-нибудь студент из глубинки, у которого нет этой базы, и он себя чувствует очень некомфортно. И ему неудобно, и преподавателю. В принципе, страдают все. Страдают другие обучающиеся, потому что, если уделять много времени этому студенту, подтягивать его на тот уровень, чтобы он мог более-менее быть наравне с одногруппниками – это очень много времени занимает. Это замедляет темп речи, темп подачи материала, если у него нет этой базы, он не понимает объяснения на английском языке.

Потом теряется мотивация у слабого студента. Чтобы догнать, ему нужно приложить больше усилий, а это время, какие-то лишние траты. Преподаватель в вузе не имеет возможности заниматься с ним индивидуально, значит, ему придется искать преподавателя на стороне. И вот когда перешли на уровневое обучение, стало проще, потому что все студенты, независимо от специальности и от профиля, делятся на условные группы, согласно своему уровневому соответствию. Слабый студент попадает в круг таких же, как он, у кого нет этой базы, и он не чувствует себя изгоем, все занимаются одинаково, ни лучше, ни хуже.

- Как происходит деление на группы?

- Еще до начала процесса обучения проводится тестирование. Этот тест письменный, лексико-грамматический, был разработан у нас на кафедре, он достаточно унифицированный и объемный. Там нет устной части. Разговорные навыки тестируются в ходе занятия. По результатам прохождения студент отбирается в ту или иную группу. В принципе, первая неделя – еще буферный момент, когда можно перевести студента из одной группы в другую. Может, он не очень хорошо написал тест, но показал хорошие навыки.

Тесты мы проводим в начале и в конце учебного года, то есть в сентябре и в мае, перед экзаменами. Такая проверка стоит у нас в учебном плане. На руки результаты мы не выдаем, а записываем в свои специальные таблицы. Студент сам знает свой уровень и, если он хочет документальное подтверждение, он может пройти еще одно тестирование в Языковом центре СВФУ, к примеру.

- Студенты разделены на однородные группы, а как они учатся? Весь курс одновременно занимается иностранным языком?

- Да, с этим были небольшие сложности. Так как это смежная группа, нам нужен весь курс целиком и полностью. Как на физкультуре. Вся масса студентов делится на несколько групп, в нашем случае на шесть: это два уровня английского языка (А1 и А2), группы французского и немецкого языка, а также отдельно занимаются группы ПОРИЯ (педагогическое отделение. Русский и иностранный язык в школе) и журналисты. Последние занимаются отдельно, так как разные программы, и обучение длится не четыре семестра, а семь.

Все лекции идут в одно время, более того, на одном этаже. В группах ориентировочно человек 16-17. Это оптимальное количество, по ГОСТу в группах иностранного языка не должно быть больше 13-15 человек. Потому что больше объять невозможно, если только давать лекционный материал. Еще же надо проверить монологическую и диалогическую речь, домашние задания. Пока всех прослушаешь, лекции не хватит, а время остается такое же – 90 минут.

- Каким вы видите будущее данной программы?

- Думаю, эта программа будет и дальше развиваться, возвращаться нам некуда. Мы должны работать для того, чтобы наш студент получил академическую свободу. Сейчас языковой уровень требуется не только за границей, но и в России во многих организациях. В планах только улучшать и совершенствовать эту схему, механизмы и инструменты. Наше слабое звено – предыдущая база. Иногда приходят абитуриенты без базы совсем, не подготовленные, не сдающие иностранные языки после школы.

Результаты двух лет показывают, что у нас есть подвижки. По сравнению с предыдущими годами, у нас не было сводных групп, они были неравномерными, неоднородными. Теперь это продвижение автоматически предусмотрено – каждый раз студент поднимается на уровень. Движение есть в любом случае. Не сказать, что мы были в восторге от учебного плана, к новому всегда трудно привыкаешь и принимаешь, но минусов как таковых не было выявлено, по крайней мере в педагогическом составе.

Продвижение студентов зависит все же от них самих. Студент сам может быть мало заинтересован. Обучение и образование это не одно и то же: обучение это всего лишь часть образования. Если студент заинтересован в знаниях, он и будет учиться, получать новые навыки, совершенствовать их, подниматься по уровням. Но это только в том случае, если он сам захочет. Всегда должна быть мотивация, и уровневое обучение немного упрощает учебный процесс.

- Помимо преподавания, какие у вас есть интересы в научной сфере?

- Вообще, я придерживаюсь такого мнения: интересы или у человека с детства есть или они чудесным образом резко появляются из-за какого-то толчка: где-то что-то услышал, узнал, познакомился с интересным человеком. Я не знаю, когда это началось, но меня привлекает культурно-национальная специфика языков, лингвокультурология.

Мне было интересно почему не прижился язык эсперанто? Это же так удобно, искусственный язык для международного общения. Самый простой, на основе грамматики испанского языка. Говорили, что все правила и грамматику можно записать на половину листа. Я вот сейчас думаю, не прижился, потому что это был искусственный язык, потому что национальный язык всегда эмоциональный, в нем всегда отражены менталитет и географическое положение, традиции – это все в языке. Это удивительно.

Скажем, у индейцев хопи несколько десятков слов, которые обозначают «снег» – первый снег, мокрый снег, заледеневший снег. Попробуй это объяснить человеку, который живет в Бразилии. Он знает снег в холодильнике. Все, ему одного слова достаточно. Поэтому происходит заимствование слов из языка в язык. Потому что перевести нечем. Например, унты. Как перевести унты? Да никак. Или оценочная характеристика «солнышко ты мое» – это кому говорят? Любимому человеку, женщине или ребенку. А житель Сахары свою любимую не назовет так. Потому что солнце – это что-то агрессивное, то, что сжигает, вызывает жажду, иссушает и убивает.

Язык живой, он постоянно меняется. То, что сейчас происходит с языком, это больно. По телевизору или радио иногда такое можно услышать, ошибки произношения, ошибки в ударении. Язык коверкают все, намеренно, ненамеренно, и это просачивается в массы, распространяется и оседает. Мы все это слышим, дети слышат и начинают повторять, уже искажение. Если сейчас такое, что потом останется?

Язык — это река, огромная и полноводная. Каждый человек – капелька, и он несет свой вклад, часть. На него может влиять все. Солнце упало – он уже другой, через перевал река перекатывает – это всех касается. Язык уже меняется. Это живое, это дышащее. Река может поменять течение, или уйти в землю, и это страшно. Его просто необходимо беречь.

Автор: Наталья Никитенко

Фото: Мичил Яковлев, редакция корпоративных медиа СВФУ