Начало войны

В те далекие 40-е годы прошлого века мы были детьми, но война отняла у нас главную прелесть беспечности детства. Когда началась война, мне было всего десять лет. Тогда мы жили в охотничьем колхозе «Боевой» на седьмом участке местности НуотараУсть-Майского района. Отец был кадровым охотником. О начале войны мы узнали только осенью, от старшего брата 16-летнего Михаила. Он из-за войны не стал учиться в школе, вернулся обратно из Мындагая Амгинского наслега Чурапчинского района и рассказал нам о том, что какой-то Гитлер, немецкий фашист, напал на нашу страну с войной, и все мужчины ушли воевать.

Через год из нашего охотничьего колхоза забрали всех мужчин, в том числе моего брата и других совсем молодых парней.  Остались только несколько стариков, женщины, да дети. Ушел на фронт и колхозный счетовод Иван, вместо которого оставили меня – девочку 11 лет, ученицу 3 класса. Вечером перед отъездом он научил меня считать сотые, умножать, измерять участки и заполнять табель. После работы бригадиры приносили мне деревянные палочки, на которых ножом «десятизначными» царапинами отмечали длину и ширину своего скошенного или убранного участка поля. Я все это переносила на бумагу.  Они при этом очень внимательно следили за тем, как я умножаю, хотя сами совершенно не разбирались в математических вычислениях – читать и писать не умели.

Ветер – вестник смерти

Зимой учились в школе, но как только наступали летние каникулы, мы выходили на заготовку дров, сенокос и уборку зерна. С раннего утра до позднего вечера, пока от усталости не начинали слипаться глаза, не уходили с поля. Собирали грибы, ягоды для отправки на фронт. И все время боялись войны, смерти. Помню даже, как однажды, когда мы собирали грибы, нас застал сильный ветер с грозой. Мы спрятались под деревом, и кто-то из мальчишек сказал, что такой ветер – вестник смерти большого человека. Мы решили, что немцы убили Ворошилова, и в диком ужасе все долго плакали.

Следующим летом я была почтальоном. Два раза в неделю за 30 км верхом на лошади доставляла почту. Помнится, маршрут мой лежал через кладбище, и это место для меня было самым тяжким испытанием на протяжении всего пути. Приходилось возвращаться поздно вечером в темноте, и это страшное место я проезжала с закрытыми глазами, полностью доверившись своей лошади. Маленькая же была, всего-то десяток миновал, а выполняла по современным понятиям государственную миссию взрослого служащего-почтальона.

О настоящих героях

В конце 46-го с тяжелыми ранениями  вернулся с фронта старший брат Михаил. Сколько радости было, ведь мы считали его погибшим. Из-за ранения в голову он стал почти глухим, и рот еле-еле открывался, кормили мы его с ложечки. В этот же год из Нуотара переехали в родную Амгу. У брата постепенно здоровье нормализовалось, он женился, вырастил семерых детей. Работал и жил до 70 лет в почете и уважении своих земляков, родных и друзей.

В той страшной войне нашего детства погибли на полях сражения многие родственники и земляки. Из моей близкой родни, как со стороны матери, так и отца, потерь было много. Вернулись единицы. Солдаты-фронтовики для нас все были настоящими героями. Мы готовы были часами слушать их рассказы о войне. Но всем нам, и взрослым, и подросткам, некогда было, работали летом на колхозных полях от восхода до заката солнца.

По-моему, это было лето 1946 года, когда со школьниками вместе на сенокосе работали мой дядя  Гаврил Степанович Гермогенов (Мандыык) и Николай Васильевич Фомин II (Саргы) – фронтовики-участники боев за взятие Берлина. После работы за ужином у костра они рассказывали нам о войне. К сожалению, многие детали, названия фронтов и мест боев из их повествований забыты. Однако были и такие воспоминания, о которых забыть живому, любознательному мозгу ребенка никак невозможно.  Например, они нам по очереди очень весело рассказывали, где и как во время войны два раза совершенно случайно встретились. С большим юмором они описывали эпизоды встреч, о том, как помогали друг другу выжить, выстрадать все тяготы суровых военных времен, о том, как они вместе из Берлина возвращались домой через всю Европу и Россию.

Необыкновенные встречи

Первая их встреча была где-то на Урале. Мой дядя Мандыык в одной части, Саргы в другой проходили совсем рядом военные учения до отправки на фронт. Однажды, видимо, совсем близко друг от друга шли тренировки, Саргы всмотрелся в проходящую колонну бегущих солдат  в надежде заметить там своего земляка-якута. К его радости, в хвосте буквально еле-еле тащился маленький солдатик, очень похожий на друга, земляка Мандыыка. Саргы крикнул:«Мандыык!», а тот от неожиданности потерял равновесие и упал. Конечно, было много и радости. Вспоминали об этом, рассказывали и оба хохотали, и мы вместе с ними. Далее их рассказ не кончался, целую неделю проходили рядом учения, каждый вечер встречались. У моего дяди очень сильно болел живот, но он не знал по-русски ни слова, поэтому не мог сказать о своей болезни командиру. А Саргы по-русски немного объяснялся, и он помог ему показаться медикам.

Особенно  нас тогда удивил рассказ о мудрости матери Саргы. Она сшила сыну из шкурок заячьих ушей жилет, и когда его призвали на фронт, надела ему и сказала, чтобы он не снимал и постоянно носил жилет как майку, это спасет его от холода и простуды. Там, на учениях, Саргы все же снял жилет и отдал другу и земляку, моему больному дяде. Так, «зайчик-жилет» от якутской заботливой матери тоже помогал двум нашим солдатам  благополучно перенести холод и стужу уральских ветров и дальше победоносно шагать по тропам этой страшной войны до Берлина и выжить.

Вторая встреча, не менее интересная, состоялась также благодаря наблюдательности, зоркости и бдительности  Саргы, и не где-нибудь в России, а в самой Германии, в городе недалеко от Берлина. По их рассказам, они наступали на Берлин с разных сторон. В этом бою они оба были ранены и попали в один госпиталь, шли на поправку, выходили на прогулку и гуляли по аллеям парка. Саргы эту встречу рассказывал очень живо, со многими описаниями их внешнего вида и внутреннего эмоционального состояния, типа «ковылял еле-еле», «как маленький ребенок», «не стеснялись, рыдали, валялись по земле, как сумасшедшие». Моего дядю издалека заметил Саргы и опять окликнул его по имени. Мандыык, раненный в ногу, не удержался на своих костылях, упал и лежа закричал изо всех сил: «Я, я…– Мандыык!». А потом они долго сидели под огромным зеленым деревом с очень пышными листьями и плакали по-детски громко. Они не могли сказать друг другу без слез слова: «Живы, война кончилась, теперь только домой». После этой встречи они быстро пошли на поправку и вместе, где пешком, где на поезде, машине,  вернулись домой весной 1946 года.

Не потерять свой человеческий облик

Кроме этих эпизодов я еще не могу забыть об их описании голодных немецких детей и женщин, которым они и другие раненые солдаты через заборные решетки госпиталя давали кусочки хлеба и сухари. Тогда я очень удивлялась и думала, немцы – наши враги, значит, и кормить их было нечего. Оказывается, у советских солдат и в той страшной войне оставались на высоте общечеловеческие ценности: не потеряли свой человеческий облик – гуманизм и сострадание. А фашисты наших  не жалели.

Сейчас с нами ни Мандыыка, ни Саргы, ни других солдат нет. Но о них мы помним. Их рассказы о военном лихолетье в нашей памяти всегда живы. Мы все, дети войны, прошли через все трудности того времени, и мы лучше, чем последующие поколения, знаем цену мирной жизни. И мне так хочется, чтобы мои дети, внуки и правнуки никогда не испытали того, что выпало на долю детей нашего поколения. Пусть они спят спокойно, учатся и радуются каждому новому дню без войны.

Матрена Гермогенова – кандидат педагогических наук, заведующий психологическим кабинетом кафедры возрастной и педагогической психологии Педагогического института, профессор-наставник СВФУ.

Автор: Варвара ЖИРКОВА

Источник: Сайт актуальных мнений «Наш университет_онлайн»